Читать интересную книгу Иван III — государь всея Руси (Книги четвертая, пятая) - Валерий Язвицкий

— Ведь государь-то наш в жены берет царевну цареградску, — говорил Беззубцев.

Но о тайных наказах нельзя было говорить в присутствии Ивана Фрязина, и дьяк Мамырев, подмигивая на государева денежника, сказал:

— Успеем. Все перечту вам перед тем, как у папы быть. Пока же будем на красоту сию Божию смотреть и про собя думы думати…

А красота кругом была великая. Будучи чем-то похожи на русские степи, пустынные поля Кампаньи лежали вокруг в спокойном безмолвии, простираясь во все стороны до крайней черты горизонта. Поля были заболочены и в солнечном блеске сверкали водой среди камышей и осоки, а местами, на более высоких лужайках, были густо позолочены ярко-желтыми цветами, среди которых, как горящие угли, пламенели пунцовые лепестки дикого мака.

С левой руки едущих москвичей эти поля кончались резкой ровной чертой, над которой сквозной стеной стояли, будто в воздухе, четко выделяясь на серебристо-голубом небе, арки древних водопроводов.

Когда московские послы оглядывались назад, то за обширной равниной полей далекие громады гор вставали сияющими легкими облаками, готовыми, казалось, улететь в розовато-синеватое небо.

По правую руку посольского поезда горы были ближе и возносились выше, тяжело и громоздко выступая рядами; постепенно понижаясь, как бы тая в голубой дымке, они уходили уступами в неясную даль.

Прямо же против путников, за гладью полей возникал Рим. В лучах солнца ярко и резко из черной тени его зданий выступали углы и линии домов, поднимались церковные купола и статуя Иоанна в Латеранском дворце, выраставшие по мере приближения все выше и выше в ясном, прозрачном воздухе…

Московское посольство не поехало прямо в город, а по принятому обычаю, проехав Триумфальной дорогой, остановилось на холме Монта Марио, вблизи въездных городских ворот. Здесь послам, по указанию Антонио Джислярди как представителя папы, была отведена для постоя прекрасная мраморная вилла.

— Утре или через день, — перевел русским боярам Иван Фрязин слова своего племянника, — нам будет от папы указано, каким чином и порядком ехать к нему во дворец и как будет он нас принимать. Тут же нам покои отведут, а поить и кормить будут с великим почетом. Вборзе дадут нам и всем слугам ужин и коней наших накормят…

Но трапеза из-за большого числа приехавших задержалась, и москвичи, расположившись в отведенных им покоях, расставив коней по конюшням и нарядив стражу, вышли на мраморную лестницу виллы поглядеть на ярко-багряную зарю, охватившую полнеба. Заря непривычно быстро для северян погасла, и в один миг померкли поля, одевшись в густую вечернюю мглу. Жаркий день сразу перешел в ночь, сырую и холодную, а во тьме ее горящими искрами засверкали повсюду крылатые светляки, кружась золотистыми стаями над кустами и вокруг деревьев.

Это было так красиво, что москвичи, несмотря на дрожь и голод, неохотно пошли к ужину, который ели в трапезной уже при свечах.

Двадцать четвертого мая к Ватиканскому дворцу папы, что построен на холме возле базилики[31] св. Петра, одна за другой подъезжали громоздкие золоченые кареты, вроде колымаг, с ярко-красными занавесками и гербами своих владельцев. Из карет важно выходили пожилые и старые кардиналы в красных шляпах и в пышных княжеских мантиях. Более молодые кардиналы, пользуясь последней милостью недавно усопшего папы,[32] прибывали верхом на белых конях, покрытых красной попоной с золотой застежкой на груди. Сановные всадники держали в одной руке золотые поводья, а в другой — открытый красный зонтик. Каждого из кардиналов сопровождала его личная конная охрана.

Все это — члены папской консистории,[33] созываемые его святейшеством для решения важнейших иностранных и внутренних дел его владений.

Когда кардиналы поднимались по мраморным лестницам, они проходили мимо часовых и офицеров папской гвардии, отдававших им честь оружием.

В малом зале консистории для тайных заседаний были уже почти все кардиналы, члены папского правительства: заведующий финансами, викарий — заместитель папы в римской епархии, вице-канцлер — председатель римской канцелярии, оба статс-секретаря — один по иностранным, другой по внутренним делам — и прочие придворные сановники.

Сам папа уже сидел на престоле и беседовал со своим послом, ездившим к государю московскому. Антонио Джислярди, почтительно склонившись пред его святейшеством, отвечал на вопросы, задаваемые ему самим папой и его кардиналом, статс-секретарем по иностранным делам.

— Если вашему святейшеству, — закончил свои сообщения Джислярди, — мои объяснения не покажутся достаточно полными или убедительными, осмеливаюсь предложить вашему святейшеству вызвать для тайной беседы к себе главу московского посольства, моего родного дядю, дворянина из Виченцы, Джана Баттиста делля Вольпе. Он истинный сын святой нашей церкви и скажет всю нужную вашему святейшеству правду…

К этому времени, согласно ранее указанному папой часу, собрались все члены тайной консистории. Его святейшество, заметив это, обратился к Антонио Джислярди:

— Пока мы будем совещаться здесь, ты съезди и привези сюда своего дядю.

Подозвав знаком одного из слуг, папа добавил:

— Слуги мои дадут тебе одну из карет для почетных гостей…

Когда все кардиналы заняли места свои на совещании, папа, окинув взглядом собрание, произнес:

— Ваши преосвященства, на совете сем нам предстоит решить вопросы по иностранным делам, и притом тайные, ибо связаны они с делами нашей святой церкви.

Папа помолчал, собираясь с мыслями, и продолжал:

— Ныне прибыло к нам посольство московитов от князя Ивана, государя Белой Руси, с двумя целями: дабы поздравить нас с восшествием на престол и дабы заключить брак с дщерью духовной нашей Зоей, дочерью покойного морейского господаря Фомы Палеолога. В сем деле прошу ваших советов.

Первыми выступили один за другим два кардинала: один немец, другой поляк.

— Да простит мне его святейшество, — сказал немец, — у меня есть сомнения. Многие утверждают, что русские — упорные схизматики.[34]

— Но не еретики,[35] — возразил папа.

— Ваше святейшество, — воскликнул поляк, — но русские не признают главенства римской церкви!

Выслушав еще несколько различных мнений, папа заключил:

— Русские, как и греки, участвовали во Флорентийском соборе, и мы не видим канонических[36] препятствий к этому браку.

Папа покусал слегка свои сухие тонкие губы и, нахмурившись, добавил:

— Нам, наместнику святого Петра, надлежит, как это и делали святые апостолы, хранить и увеличивать стадо Христово. Недавно почивший кардинал Исидор, будучи митрополитом московским, привел Москву к унии. Ныне его преосвященство кардинал Виссарион продолжил дело покойного раба Божия Исидора и скрепляет еще более узы наши с Русью, доказательством чего и служит посольство к нам от могучего государя московского. Сие — перст Господень, указующий, где нам черпать силы для крестового похода против турок за освобождение гроба Господня.

Эта краткая речь его святейшества, произнесенная хотя и не совсем искренне, произвела впечатление, напомнив членам консистории политику папы Павла.

Полились горячие речи. Кардиналы приветствовали призыв его святейшества к новой борьбе с неверными, восхваляли Москву и высказывали уверенность в ее помощи. С деловыми предложениями первым выступил статс-секретарь по иностранным делам. Он блестяще доказал, что нужно воспользоваться таким благоприятным случаем, как брак царевны с королем московским Иваном, и привлечь в лоно римской церкви это могучее государство, а потом силами его сокрушить нечестивых турок.

— Сие — перст Господень, — воскликнул он, — как сказано было его святейшеством! Сие — золотые слова его прозорливости! И мы сразу должны идти по двум путям. Приняв брак, послать с царевной, нашей дщерью духовной, легата[37] его святейшества, который укрепил бы унию в Москве и через будущую супругу государя внушал бы мысль о крестовом походе.

В развитие этих мыслей были предложены поправки и дополнения, и все было принято и одобрено его святейшеством. Решено было совершить обручение в базилике св. Петра при участии всех прелатов[38] и с большим торжеством. Избрать для поездки в Москву с царевной папским легатом епископа Антонио Бонумбре. Папа при этом представил Бонумбре право выбрать для своей свиты монахов из какого ему угодно ордена. Постановлено было также выдать епископу на дорожные расходы шестьсот дукатов,[39] а царевне на те же цели папа хотел назначить свыше четырех тысяч дукатов.

Этот вопрос вызвал самые оживленные обсуждения. Нужно было определить количество денег, где их найти и как взять эти деньги под благовидным предлогом. Все прекрасно понимали, что дело не ограничится только пятью-шестью тысячами дукатов. Все знали также, что папа, даже при большей расточительности, всегда сможет добыть денег, ибо у его святейшества была в полном распоряжении особая военная казна, непрерывно пополняемая огромными доходами от продажи квасцов. Право на эти доходы еще при Павле II было предоставлено исключительно святому престолу для ведения войн против турок. Казной этой заведовали главные агенты крестовых походов, любимые кардиналы его святейшества: Эстутевилль, Каландрина и Анжело Капрани. Казна эта не подлежит общей отчетности и хранится у знаменитых банкиров, ныне уже и суверенных государей Флоренции — Лоренцо и Джулиано Медичи.